Латинские классики много говорят о мимах и о пантомимах; но решительно нигде не упоминается об «искусстве их ног». Нигде не говорится ни о темпах, ни о блеске исполнения — в том смысле, как мы теперь понимаем танцевальную технику.
Это дало повод позднейшим исследователям утверждать, что танцев, основанных на законах художественной пластики, у римлян не существовало. Новер, а за ним и Блазис категорически заявляют, что римские мимические артисты изощрялись исключительно в бессмысленных прыжках, в кривляньях и диких неприличных телодвижениях.
Подобный резкий приговор можно применить только к первым временам появления мимов. К позднейшей же эпохе, когда искусство развивалось, когда на помощь ему явились школы сальтации, взгляд Блазиса едва ли основателен. Для чего же тогда существовали подобные школы? Чему же там учились? Очевидно, преподавали если не теорию, то механическую часть этого искусства, а также знакомили с дисциплиною движений. Такое мнение наше находит себе оправдание в диссертации о театральной сальтации, написанной Дольнеем. Он говорит, что сальтация заключала в себе следующие, главные движения тела: flexus, percursus, satus, conquinis centia, divaracatio, conserto, pedum permutatio, manum connixio, sopplosio и др.
При этом различались два главных рода сальтации: motaria, соответствовавшая греческой кубистике, а также и нашим танцам с различными положениями корпуса; все это, конечно, преподавалось в школах; и stataria — более спокойная сальтация, где артист блистал не столько быстротой, воздушностью и легкостью движений, сколько талантом изображения человеческих страстей, то есть пантомимой.
Суровый приговор Блазиса опровергается еще мраморными изваяниями и фресками, найденными при раскопках Геркуланума и Помпей.
Помпейские рисунки известных четырех танцовщиц хотя и отнесены к греческому искусству, но они наглядно показывают, что художественная, греческая оркестика, несомненно, сказалась на искусстве изображенных артисток Все они мимистки — участницы в празднестве Вакха или Цереры. Эти «Помпейские вакханки», как принято их называть, очевидно, обученные профессиональные мимистки. Они дышат изумительной прелестью форм и жестов. У одной из них грациозное положение рук, очевидно, заученное. Она как будто сама любуется эффектом своих движений.
Другая, с головой, обвитой плющом, одета менадой, волосы ее распущены; закинутая к плечам голова проникнута тем священным огнем, которым обыкновенно проникались вакханки, упоенные влиянием божества, в честь которого они плясали.
Третья, с тирсом в одной руке, держащая в другой корзину с зеленью, не менее прекрасна; очевидно, это образ жрицы, несущей дары богам.
На четвертом рисунке нарисована мимистка, очевидно, участвующая в религиозном торжестве. При страстном, вдохновенном настроении всей фигуры, она держит в руках ящик (accerd) с благовониями, предназначенными для жертвоприношения богам. Художником, писавшим этот образ, ухвачен момент, дышащий изяществом и грацией.
Кроме этих фресок недавно открыты еще подобные рисунки в атриуме дома, покрытого превосходно сохранившимися рисунками мимисток, танцовщиц; их жесты и движения ног показывают, что они вышли из хорошей школы, а не «дрыгают» ногами, как категорически заявил Блазис. Все помпейские вакханки и в настоящее время могут служить чудными образцами красоты античных жестов. Каждый, даже и не знаток, легко усмотрит в мимистках проявление лучших форм танцевального искусства.
Или взгляните на несколько более сложные фрески в тех же Помпеях. На одной картине представлены две раздрапированные танцовщицы, которые в подобном костюме обыкновенно приступали к танцам на пирах. Только впоследствии, после ряда танцевальных движений, они совершенно освобождались от одежд и своим искусством пленяли пирующих. Превосходно передано счастливое сочетание движений этих артисток.
Такое положение несомненно, и мы склонны думать, что и Рим дал немалое число танцовщиц, пленявших богачей на их оргиях.
Укажем еще на другую, не менее красивую, картину, где изображены несколько танцовщиц в действии.
Один поэт картинно описывает образ одной из мимисток, которою он любовался при исполнении ею танца на пиру месте с религией к римлянам перешли из Греции разнообразные культы; а с ними вместе и длинный ряд символических, ритуальных действий, которыми сопровождалось поклонение божествам. Римские праздники, торжества уличные в честь богов, процессии были сколком с греческих, с различными только вариантами, сообразованными с духом римского народа.
«Она была одета в прозрачное покрывало Нереиды. Ее девственная красота поражала присутствующих. Волосы были подобраны с большим искусством. Символы звучали в быстрых движениях ее искусных рук. Все тело дышало неописуемой прелестью. Я видел ее танцующей, и любовь охватила все мое существо. Юные девицы прислуживали во время трапезы, причем исполняли своеобразные танцы, и пр., и пр.».
Чудные мраморные изваяния, найденные в Геркулануме, признаны за таких мимисток-рабынь, прислуживавших во время трапезы.
Геркуланум и Помпеи были погребены Везувием в то время, когда римляне крепко осели на юге Италии. Хотя все сцены, воспроизведенные на стенах разрытых домов, несомненно составляют отклик греческого влияния, но хочется думать, что фигуры танцовщиц сняты с красивых, живых римлянок, которые с не меньшим, чем гречанки, искусством танцевали перед Вергилием и знатными римскими гражданами.
Затрапезные танцы были очень разнообразны и, очевидно, были заимствованы у греков. Характер их был преимущественно вакхический, где широкое место было отведено культу Венеры и Амура. Дерзкие позы и нескромные телодвижения не составляли случайного нагромождения разных движений и па. Несомненно, что приглашенные мимистки являлись с заранее разработанными танцами и их па были регламентированы настолько, что в совокупности они сохраняли свой определенный характер с некоторыми только индивидуальными отступлениями. Приведенные данные служат несомненным доказательством, что если римские танцовщики и танцовщицы и не выделывали стройных антраша и классических пируэтов нашего времени, то, во всяком случае, их танцы подчинены были известным началам художественной красоты, требовавшей и известной дисциплины в движениях как рук, так и ног.
Обыкновенно женщинам, известным как «Помпейские вакханки», приписывают греческое происхождение. Конечно, такое мнение вполне достоверно, но почему же не предположить, что в римских обширных владениях, особенно в таких крупных центрах, как Рим и теперешний Неаполь, не существовали красивые римского происхождения женщины-артистки, воспринявшие всю прелесть греческих образов и даже превзошедшие оригиналы.
Так как описание религиозных процессий с их обрядовыми особенностями были бы повторением того, что нами сказано о Греции, то мы ограничимся перечислением только наиболее характерных, где сальтация играла значительную роль.
