Названный Геродотом «даром Нила» Древний Египет вымер, пережив целый ряд исторических переворотов. Переходя во власть то греков, то персов и, наконец, турок — арабов, страна фараонов утратила религию, язык и все свои бытовые особенности. Только одни оставшиеся грандиозные памятники свидетельствуют о былом величии Сесостриса и Птолемеев. Забыто, конечно, и танцевальное искусство как учреждение священно-обрядовое. Но типичные черты его не пропали бесследно, найдя себе продолжателей в позднейшее время. Как бы преемственно, с самой седой старины, передавалось искусство танцев из рода в род у сохранившихся до настоящего времени альмей и гавази.
Спорным, конечно, может быть вопрос о времени учреждения «института альмей». Чисто магометанско-арабский рисунок танцев показывает их позднейшее арабское происхождение. Но, углубляясь в даль веков, мы с некоторою натяжкою можем сказать, что манеры танцев современных альмей и гавази, облаченных только в более скромные, чем у египтян, костюмы, весьма вероятно, перешли преемственно от древних египтянок. Доказательством служат употребляемые во время танцев инструменты, совершенно сходные с найденными в катакомбах Фив.
Сродство альмей с древнеегипетскими танцовщицами подтверждается еще тем, что их танцы и даже отчасти костюмы мало отличаются от поз, движений корпуса и одежды, изображенных на найденных в недавнее время античных барельефах Египта.
Изыскания и раскопки в Египте до сих пор не окончены. Множество надписей на стенах и гробницах еще не разобраны. Можно надеяться, что только в отдаленном будущем наступит время, когда будет рассеян мрак, которым до сих пор окутано танцевальное искусство в стране фараонов, где хореография, может быть, стояла не на меньшей степени совершенства, чем в классической стране искусства — в Элладе.
Во времена фараонов, танцовщицы гавази и альмеи, украшавшие собой пиры знатных египтян, резко отличались друг от друга. Альмеи были скромны; рисунок же танцев гавази, в своих линиях, был непристоен.
Современные же египетские плясуньи, как первой, так и второй категории, ничем не отличаются друг от друга. Они слились воедино, так сказать, переродились, стараясь украшать свое искусство самыми постыдными движениями.
В позднейшие, после владычества фараонов, времена и все-таки в глубокой еще древности альмеи составляли в Египте отдельную корпорацию. Первоначально, при учреждении этого института, альмеи считались «учеными», образованными танцовщицами и обязательно обладающими звучным голосом, изучавшими музыку в совершенстве и знакомыми с поэтическими произведениями страны. Последнее требование предъявлялось потому, что альмей зачастую заставляли сочинять, петь и танцевать на исторические сюжеты, взятые из прошедшей жизни. Сами альмеи считали свое происхождение божественным. Ни один праздник не обходился без альмей. Их помещали на особую трибуну, где они пели во время трапезы. Затем они спускались к гостям и давали свои хореографические представления. В танцах они ревностно охраняли присвоенный ими специальный характер. Тайны любви служили руководящим началом при исполнении ими, в мимической форме, целых сцен из повседневной жизни. Гибкостью тела они передавали самые живые ощущения, которые, однако, не должны были нарушать ни грации, ни общей гармонии всего корпуса. Носили они самые яркие, сверкающие одежды, которые не снимали даже и дома, ведя роскошную жизнь. В былое время альмеи пользовались особенными привилегиями и не подчинялись закону. Свобода их в жизни была безгранична. И вплоть до начала XX в. альмеи приглашались в магометанские гаремы для обучения женского персонала пению и танцам. Их искусство оплачивалось иногда очень дорого. Между ними имелись своего рода Тальони и Гризи, которые пользовались у одного египетского хедива особенным почетом. Владыка гарема, где плясала местная альмея, засыпал ее бриллиантами. Эта египетская «прима-балерина» прославилась исполнением общеупотребительного танца с саблей, требующего большой ловкости и энергии. Движения рук и ног и всего корпуса должны быть строго скомбинированы для того, чтобы соответствовать манипуляциям с одною или двумя саблями. Альмея должна владеть и играть саблею так, как будто бы она, сражаясь с невидимым врагом, в конце концов поражает его. Сабля подбрасывается вверх и ловится на лету; оружием альмея вертит кругом головы и наконец опускает саблю, втыкая ее в землю, в знак того, что неприятель побежден.
