Кордакс — общее название комических танцев, изобретенных, как утверждают, сатиром Кордаксом.
Достоверно известно, что кордакс считался самым непристойным танцем с крайне разнузданными телодвижениями, которые смело можно сравнить с французским канканом или с модными матчишами и танцами индюшки, медведя и прочими хореографическими безобразиями XX в. Он был настолько неприличен, что, по словам Теофраста, его нельзя было исполнять иначе — как в маске.
Вполне выяснено, что кордакс был древнейшим в Греции танцем, составлявшим первообраз духовного культа Дионису, перешедшего в Элладу из Индии. Человеческий символ плодородия, как выдающийся атрибут культа Диониса, составлял характерную особенность при исполнении кордакса. В определении значения кордакса и его места в античной оркестике установились два крупных недоразумения, которые, с легкой руки первых толкователей этого танца, нашли себе подтверждение даже и в вышедших Аристофановых комментариях.
Во-первых, приписав изобретение этого танца сатиру Кордаксу полагали, что в кордаксе участвовало много лиц и характерный признак его заключался в том, что шедший впереди водитель хора тащил остальных танцующих за веревку или за шест. Уверяли, что самое слово «кордакс» («Хор8а?») происходит от слова «хора», т. е. «веревка». Некоторые исследователи, отметив, что при обыкновенных хороводных танцах, как при гормосе, танцующие держали друг друга за руки, двигаясь по окружности, в то же время удостоверяют, что будто бы при кордаксе танцоры держались за веревки, что считалось необходимым ввиду быстроты темпа и резкости движений. Такое положение, однако, ничем не доказано, и опровергается тем, что кордакс был известен преимущественно как сольный танец. Его исполняли на сцене даже женщины, причем имеется указание, будто одна из них, выражаясь современным балетным языком, «била антраша», то есть скакала, переплетая ногами в воздухе. В подтверждение можно привести указание на то обстоятельство, что музыкальный темп флейты, под звуки которой исполнялся кордакс, был настолько быстр, что никакое хоровое пение под этот темп было невозможно.
Второе крупнейшее недоразумение заключалось в том, что кордакс был назван «комической оркестикой», в то время как эвмелея была «трагической оркестикой», или же как «сикиннис» служил названием всех вообще танцев хора сатиров.
Утверждали, что движения хора и танцы, при исполнении комедии на сценах, составляли органическое целое с текстом комедии и, подобно эвмелее, способствовали разъяснению смысла пьесы. Такое понимание значения кордакса вошло во все сочинения о греческих танцах. В настоящее же время, благодаря изысканиям Шнабеля, удалось пролить новый свет на понимание сути и характера кордакса.
Как доказательство прежнего мнения о «комической оркестике» приводились танцы, исполнявшиеся, по указанию автора, в аристофановских «Облаках», «Осах» и «Лисистрате».
В действительности оказывается, что никаких совместных действий хора с драматическими артистами в этих пьесах не было. При постановке «Ос» Аристофан заставил пьяного Филоклеона танцевать кордакс единолично. Смысл этого соло заключался в пародии и осмеянии греческой трагедии и ее оркестики. Для возбуждения смеха у публики особенно характерен был темп танцора, делавшего специальный подъем бедра, чтобы показать искусно выдвигаемую им заднюю часть тела. Сам Аристофан в «Облаках» влагает в уста одного из лиц хора далеко не двусмысленное, а прямое указание на значение чересчур рельефно вьщелявшихся при танцах срамных частей тела.
Вообще, ни в одной греческой комедии не видно, чтобы хор производил движения, сходные со смыслом эвмелей. Кордакс исполнялся единолично — как танец вытекающий из действия, а не как комический эффект.
В кордаксе отличают характерные темпы, составляющие особенность этого танца. (Ему характерны выпячивание задней части тела, сдвинутые ноги, искривление корпуса.) Если этих типичных темпов не производилось, то был уже не кордакс, а другой какой-либо танец.
Между прочим, цитатами из древних классиков подтверждается, что в комедиях исполнялся нередко не только кордакс, но и родственные ему танцы, к числу которых относится модон, который плясали только действующие в пьесе лица, изображавшие пьяных.
Точно так же и в «Лисистрате» Аристофана гречанка Лампито говорит, что она делает скачки, благодаря которым ударяет пятками по частям ниже спины. Такое движение и такой темп встречается и в танце бибазис, исполнявшемся в Спарте женщинами и который, однако, с кордаксом не смешивали. Точно также не смешивали эти темпы со специальными кривляньями сатиров.
Кордакс был, так сказать, вводным, веселым элементом в комедии и ни в каком случае не считался обязательной принадлежностью пьес легкого содержания. Кордакс можно назвать хореографическими буффонадами, комическими сценами, тесно связанными с содержанием пьесы, и ни в каком случае не разъясняющим смысла комедии. Это были вводные шутки, встречающиеся в комедиях Аристофана; в других же пьесах, более раннего периода, кордакс даже совсем не усматривается.
Кордакс очень характерно выражен на одной амфоре в Музее Корнето. Не подлежит сомнению, что фигуры на этой амфоре представляют собой актеров, играющих на сцене. Так же наглядно представлен кордакс с его резкими движениями в танцевальных сценах на так называемых коринфских вазах в Лувре, Берлине и Афинах. На этих античных сосудах стыдливость фигур отсутствует, пляшущие с типичными темпами, присущими кордаксу, представлены либо с непомерно толстыми животами, либо с обнаженными до невероятных размеров атрибутами человеческого тела. Конечно, появление в настоящее время на европейских сценах артистов в таком виде было бы немыслимо.
Несомненно, что кордакс, с его далеко недвусмысленными телодвижениями, соответствовал духу пьес, в которые был включен этот танец. Об изысканности поз и о правильности движений, которым обучали в школах и которые так строго соблюдались в эвмелее, конечно, не было и речи. Теофраст говорит, что кордакс могут исполнять только люди в пьяном виде. Демосфен же, в своих речах, не делал никакого различия между человеком пьяным и лицом, танцующим кордакс. Их обоих он считал одинаково преступными и достойными презрения.
Из жизни танец перешел на сцену, а со сцены он сделался достоянием пьяной толпы, не стеснявшейся делать чересчур реальные телодвижения.
К числу разновидностей кордакса, применявшихся к мимическим сценам, некоторые писатели относят:
— креон-апокопе — «резка говядины». Это «действие» едва ли может быть причислено к разряду танцев. Во время пиров у греков слуги вносили блюда с кушаньями и при резке их делали разного рода жесты руками. Это подало повод дать название «танца» такого рода телесным упражнениям, которые с искусством ничего общего не имели. Это подтверждает только мнение о том, что греки любили применять слово «танцы» ко всему, что только имело отношение к жесту;
— гипподипоны — в нем участвовали согбенные старики, опиравшиеся на палки;
— диподия;
— игдибма, или игдис,- дикий танец, с движениями задней части тела;
— кордакс — с неприличными движениями всего корпуса; -мозон — неприличный;
-морфасмос — подражание разным животным;
— нибадиомос — подражание прыжкам козла;
— скопиа — артисты прикладывали руку ко лбу, как будто желали издали рассмотреть предмет;
— эклактисмос — имевший большое сходство с сомнительной диподией. По словам Поллукса, исполнялся одними женщинами; танец состоял из малограциозных прыжков с прихлопыванием по животу.
Все перечисленные танцы, по нашему мнению, ничего общего с классическим кордаксом не имели. Они попали в список разновидностей этого танца, очевидно, по недоразумению.
Происхождение не столько чувственного, сколько дикого по наружному рисунку кордакса объясняется тем, что начало его следует искать в культе Артемиды. В состав обрядностей во славу этой богини входили, как мы уже говорили, и священные танцы, имевшие своеобразный характер с некоторою откровенностью в исполнении. Но эта откровенность имела чисто символическое значение. Поклоняясь богине, оплодотворяющей все живущее на земле, греки, конечно, ввели в священные танцы в честь Артемиды и откровенные элементы половой жизни, благодаря чему темпы этих танцев имели наружно разнузданный вид. Эти хореографические упражнения не имели ни малейшего эротического характера. На аксессуары исполнители смотрели как на символы плодородия, а не как на олицетворение чувственности.
Впоследствии кордакс начал постепенно утрачивать свой прежний характер: религиозный смысл движений танцоров исчез; эротика стала заменять прежнюю эстетическую прелесть символа. Кордакс, в искаженном виде, сделался излюбленным танцем матросов и носильщиков, что можно заметить на коринфских чернофигурных вазах.
